Возвращенец

Летом 1978 года меня впервые в жизни родители отправили отдыхать одного. Отправили в детский санаторий в Переделкине (детский пульмонологический санаторий №39 – как раз по моей астматической теме). Устроил меня туда мой дедушка Изя (Исаак Рувимович Соколинский – царствие ему небесное), педиатр от бога, прошедший всю войну в качестве командира санроты. Но тогда я о столь тонких материях не задумывался. Я знал только то, что в свои 8 лет я никак не хотел ехать в санаторий один, без папы и мамы. Для меня это был не просто колоссальный стресс, это была трагедия.

Первая попытка родителей отправить меня в санаторий провалилась. В приёмном отделении всех новичков осматривал врач с обязательным измерением температуры. Одновременно со мной в санаторий привезли девочку, в которую я сразу же влюбился. Прямо в приёмном отделении. Имени её я, конечно, не помню, но была она очень красивая. Хоть какой-то позитив я тогда увидел во всей этой в остальном совершенно беспросветной истории. Тем не менее моё нежелание отрываться от родителей явно перевешивало перспективу провести ближайшие три недели в обществе такой чудесной девочки. Видимо, от волнения у меня поднялась температура, и нас прямо из приёмного отделения завернули домой. Для меня это было великим счастьем! Но, как потом оказалось, «счастье» сие длилось недолго – я выгадал всего несколько дней. Перед тем как везти меня в санаторий повторно родители напоили меня валерьянкой – и это сработало. Все мои потуги и исхищрения хоть как-то набить себе температуру ни к чему не привели, и стало ясно: я попал…

Конечно, сегодня воспоминания 40-летней давности весьма отрывочные, но некоторые яркие эпизоды врезались в память на всю жизнь. Я помню, что чуть ли не половину времени бодрствования я занимался тем, что плакал. В этой связи мой папа вспоминал, что каждый раз, когда он приезжал в выходной меня навестить, он меня находил в одной и той же позе: лежащим и ревущим на теннисном столе. И надо сказать, что он не был далёк от истины. Когда родители ко мне приезжали – я ревел от радости. Когда родители меня оставляли – я ревел от тоски. Половину остального времени я тоже ревел – потому что хотел домой. И почему-то запомнились слова пожилой воспитательницы: «Не плачь, а то захвораешь».

Первый же мальчик, с которым меня познакомили, был Миша Дорфман. Видимо, воспитатели решили, что Фридман с Дорфманом обязательно должны подружиться. И поначалу всё было хорошо, мы играли в шахматы и разные другие игры, но примерно на половине смены мы вдрызг разругались и даже подрались. Дружбы не вышло. Кого ещё помню – был Вадик Суханов, весельчак и балагур. А самым большим хулиганом санатория был мальчик по фамилии Лазарев, имени которого я не помню – он вечно попадал в какие-то истории. Однажды он забрался на дерево рядом с беседкой, но не смог слезть – снимали его долго всем руководством санатория, а потом так же долго ругали. А ещё у нас в отряде был толстый мальчик Сева Колесников, которого я запомнил лишь потому, что в школе я сидел за одной партой с Сашей Колесниковым, а тут вдруг какой-то Сева…

Ещё был один мальчик, у которого на попе вскочил огромный фурункул, пардон за интимные подробности. Звали его, по-моему, Руслан, и через два года мы снова встретились уже в другом санатории – во Внукове (о котором у меня воспоминаний ещё меньше). Он ко мне тогда подошёл и спросил, помню ли я его. Я ответил, что конечно, помню, ведь у него был такой изумительный фурункул на попе! Удивительно всё-таки, как порой работает человеческая память, особенно детская…

В качестве позывного на обед и ужин всегда звучала пионерская песня. Я до сих пор в точности могу воспроизвести её мотив, но качество звука было такое, что разобрать слова не представлялось возможным. Разве что там был момент, когда звучало что-то созвучное с «пошёл ты нах». Поэтому, наверное, я её и запомнил, хотя таких слов тогда ещё не знал. Все мои попытки потом найти эту песню в сети ни к чему не привели. А очень хотелось бы её найти, но непонятно даже, по каким критериям искать.

Перед сном воспитатели читали нам книги, и для меня это было самым любимым временем суток – лечь в кровать и засыпать, слушая рассказы.

А ещё нам давали гематоген, кислородные коктейли и яблоки на второй завтрак!

Главной достопримечательностью санатория была мартышка Фрося, которую в основном держали в клетке, но при этом едва ли не половина обитателей санатория каким-то образом оказалась покусанной этой самой Фросей.

По ходу смены я как-то сумел адаптироваться, и количество пролитых слёз постепенно уменьшалось. Временами я пересекался с той девочкой, в которую влюбился в первый же день. Она была в другом отряде, поэтому виделись мы редко. Однажды мы играли в вышибалы, и каждый раз, когда её выбивали, я тоже подставлялся, чтобы меня выбили – лишь бы быть ближе к ней. Но по-настоящему я с ней так и не решился познакомиться.

В кинозале вечерами показывали диафильмы, а иногда и кино (и сам кинозал прекрасно помню!). На музыкальных занятиях в комнатке на втором этаже мы разучивали песню «Крейсер Аврора». С тех пор эта песня у меня стойко ассоциируется с санаторием Переделкино и ни с чем другим. И каждый раз, когда я её слышу, сердце сжимает тёплое ностальгическое чувство и одновременно щемящая тоска по безвозвратно ушедшему далёкому беззаботному детству.

Там же я впервые услышал «тай-тай-налетай» и «кто чурачил, тот и начал!», а мальчишки где-то раздобыли карбид, и мы развлекались тем, что поливали его водой. С тех пор запах выделявшегося при этом газа тоже на всю жизнь у меня теперь ассоциируется именно с Переделкино.

А как мы играли в зарницу! Это были без сомнения самые яркие воспоминания того времени – ничто другое даже близко не могло сравниться ни по накалу страстей, ни по силе эмоций!

Но самое главное – в санатории оценили мой музыкальный талант! К своим 8-ми годам я уже свободно подбирал по слуху и играл первую часть Лунной сонаты Бетховена. Стеснительность в этом плане у меня отсутствовала напрочь, и я обязательно выступал на всех санаторных праздниках. В последний прощальный вечер меня начальник (или директор?) назвала «героем санатория» и даже вручила какую-то грамоту.

После первой смены меня забирал папа. Он приехал со складным клетчатым матерчатым чемоданом, а я где-то умудрился посеять свою ветровку. Мы её долго искали, но так и не нашли – пришлось уехать без неё. В целом по первой смене у меня остались в основном положительные воспоминания. Тем не менее я надеялся, что больше я один без родителей никуда не поеду.

Однако у папы с мамой были совершенно другие планы на сей счёт. После небольшого перерыва они меня снова отвезли туда же – на вторую смену, которая почему-то оказалась длиннее первой. Хорошего в ней было только то, что нашлась моя ветровка. Всё остальное сейчас в моей памяти лежит сплошным серым пятном. В эту смену в санаторий привезли группу ребят-диабетиков из какого-то детского дома. Именно благодаря им я тогда в значительной степени обогатил свой словарный запас, узнал много интересного о своей национальности, несколько раз дрался, в результате чего однажды получил серьёзный колющий удар шариковой ручкой в левую ладонь! Ещё из запоминающегося во второй смене был просмотр фильма «Последний дюйм», который тогда на меня произвёл очень сильное впечатление, а также последнее письмо перед отъездом домой, в котором я просил маму «поскорее забрать меня из этого проклятого санатория». И какое же было счастье, когда она со своим братом, дядей Колей, приехала за мной. Мы пешком шли до станции, и я был счастлив, что мы наконец-то едем домой!

Впоследствии я часто задумывался, почему меня родители больше не отправляли в Переделкино, и пришёл к выводу, что именно вторая смена с детдомовскими ребятами испортила всё впечатление. И всё равно у меня к санаторию Переделкино остались только тёплые чувства.

После возвращения из Америки я искал какую-то информацию по санаторию или тому, что с ним стало, но всё, что мне удавалось найти, это то, что санаторий закрылся, к моему великому огорчению. Много лет там всё было заброшено. И лишь недавно он был передан фонду «Подари жизнь», а на территории бывшего санатория уже начались работы по возведению пансионата для тяжело больных детей, страдающих онкологическими заболеваниями. Какую-то информацию и старые фотографии я нашёл в группе «ВКонтакте», посвящённой санаторию. А покопавшись в интернете, я выяснил, что это не просто какой-то санаторий, а старинная усадьба Измалково, построенная аж в XIX веке (а по некоторым данным ещё раньше)! И теперь она будет реставрирована – работы уже ведутся.

После долгих попыток я сумел найти это место на карте и поставил себе целью непременно посетить его. В июне этого года я отвёз семью в аэропорт Внуково и решил проехать ещё десяток километров до санатория. Однако на территорию меня не пустили без пропуска, который надо было заказывать в фонде. Вернувшись домой, я первым же делом накатал в фонд электронное письмо, в котором описал свою ситуацию и обратился со своей необычной просьбой – дать возможность пройти на территорию и поностальгировать. На удивление мне ответили достаточно быстро и дали телефон конкретного человека – назовём его Рубен Арутюнович (имя изменено), который непосредственно курирует эту территорию. Я этот номер приберёг для будущей оказии.

И вскоре она представилась: жена с сыном отправлялись на очередной шахматный турнир, и снова – из Внукова! За несколько дней до поездки я позвонил Рубену Арутюновичу, который со мной очень вежливо пообщался и попросил позвонить, когда я подъеду к воротам.

Примерно в 10 утра 20 июля я позвонил Рубену, который тут же набрал номер охранника и попросил его пропустить меня. Так просто, без излишних формальностей и ненужной бюрократии. Охранник, молодой парень, видимо, заскучавший на этой работе, оказался весьма словоохотлив и устроил мне исчерпывающую экскурсию. Хотя на самом деле экскурсия была обоюдная: я ему рассказывал, что здесь было 40 лет назад, а он мне рассказывал, что здесь было два года назад. В любом случае, нам обоим было интересно и познавательно. Зато он оказался отличным гидом и провёл меня по всем закоулкам территории и даже по главному корпусу – там, где можно было пройти, не рискуя провалиться под пол или поймать на себя просевший потолок.

У меня всегда вызывают невыразимую тоску места, где когда-то кипела жизнь, а сейчас всё заброшено. Почти 9 лет назад аналогичный опыт у меня уже имелся с бывшим пионерским лагерем «Космос», и теперь – снова. Сегодня на месте «Космоса» работает шикарный спа-отель, а в Переделкине пока только начаты реставрационные работы, но сама мысль о том, что там скоро будет пансионат, греет душу.

Территория санатория, конечно, вся заросла. Старые домики покосились. Однако меня больше всего удивило то, что главный корпус, который выглядел вполне по-современному на тот момент – однородные крашеные в светло-кремовый цвет фасады – на самом деле возведён из сруба. Вот уж точно – строили на века! Ведь 200 лет прошло! В советское время, судя по всему, к старинной усадьбе лишь добавили две кирпичные пристройки, после чего всё отделали под покраску.

Внутри здания всё выглядело ещё более грустно. Я без труда узнал кинозал и комнатку, где мы разучивали «Крейсер Аврору», а также изолятор. На первом этаже – остатки пианино, на котором я, возможно, даже играл 40 лет назад, да и теперь мне удалось выжать из него какие-то звуки. А вот рояль без ножек оказался совсем мёртвым. В изоляторе, на котором даже осталась табличка, обнаружился каркас медицинского шкафа и стопка разбросанных по полу бланков истории болезни. Вот, пожалуй, и все «достопримечательности». В остальном – сцена заброшенности и запустения.

Очень хочется сюда заглянуть через годик-другой и вновь увидеть кипящую жизнь. И пусть даже пансионат этот будет для тяжело больных детей, как знать, какие чудеса сможет сотворить удивительная энергетика этого места. А то, что оно особенное – сомнений нет. Я этого не помню, но мама рассказывала, что после проведённого там лета я почти не болел в течение учебного года, что для меня было невероятно! По Московской области когда-то были десятки, если не сотни, различных санаториев и пионерских лагерей, но лишь единицы могут похвастаться тем, что о них до сих пор помнят, создают в их честь группы в соцсетях и собирают сотни добровольцев на субботники – именно столько волонтёров пришло на очистку территории санатория, когда он был передан фонду «Подари жизнь». А на следующий субботник теперь и я с удовольствием поеду!